Мое знакомство с этим поэтом началось в детстве, на книжной полке стоял сборник «Родные поэты», любимый мною и по сей день. Трогательные и романтичные стихотворения «Ласточки», «Мать», «Колыбельная песня» глубоко запали в душу. Тонкость красок, естественная красота и гармония, увиденные в самых обычных и всем знакомых явлениях, таких как приход весны, летний дождь, увядание осени – все это Аполлон Майков. Простотой чувств и изяществом наполнено его творчество. Любовь к этому поэту я пронесла через всю жизнь.
Если попросить современного читателя назвать главных поэтов XIX века, то он вряд ли вспомнит Аполлона Майкова. Однако при жизни он был очень популярен и считался лучшим поэтом послепушкинской эпохи. О нем говорили, что он талантливее Лермонтова; Чернышевский и Некрасов утверждали, что равного Майкову поэта «едва ли имеет Россия». «После Пушкина никто еще не писал на русском языке такими неподражаемо-прекрасными стихами», — сказал о нем Дмитрий Мережковский.
Аполлон Николаевич Майков (1821–1897) происходил из старинного дворянского рода, известного со времен правления Ивана Грозного. К роду Майковых принадлежал православный святой, основатель скитского жительства на Руси Нил Сорский (XV в.). Отец поэта был знаменитым академическим живописцем. Родные братья Аполлона Майкова — литературный критик Валериан Майков и историк литературы Леонид Майков.
Майков воспитывался в атмосфере любви к литературе и искусству. После окончания юридического факультета Петербургского университета он издал свой первый стихотворный сборник, который посвятил матери. В этих ранних стихах Майков обращался к античным образам и мифологическим мотивам. В его стихотворениях упоминались боги Олимпа, фавны и нимфы, вакханки и сатиры. Читатели и литераторы приняли дебютный сборник благосклонно. Маститый и строгий критик Виссарион Белинский восторгался лирикой Майкова. Сборником Майкова восхитился сам Николай I, который поспособствовал путешествию молодого автора за границу. Вернувшись из поездки по Италии, Австрии и Франции, Майков поступил на службу в Министерство финансов, а с 1867 года занял должность цензора Петербургского комитета иностранной цензуры, где проработал много лет.
На Майкова оказал сильнейшее влияние Фёдор Тютчев, с которым Майков долгое время работал и которого считал учителем и наставником. Интересно, что , в отличие и от Тютчева и от других поэтов «чистого искусства», Майков в своем творчестве как ни странно, не касается темы любви. Сам он говорил об этом так: «Меня упрекали в холодности, указывая на то, что нет у меня любовных стихотворений, но о любви своей мне всегда было писать и говорить стыдно. Что кому до этого за дело! Каждого пускать с своим носом к себе в сердце!»
Еще один человек, который оставил свой след в жизни и творчестве Майкова — Достоевский. Они дружили с юности и до кончины писателя, Майков был крестным отцом детей Фёдора Михайловича.
Интересуясь античной лирикой, особенно Гомером и Горацием, Майков был также прекрасным переводчиком европейской поэзии — Гёте, Лонгфелло, Мицкевича и др.
В зрелом возрасте интерес поэта к античной истории и культуре угасает. Чем старше становится Майков, тем больше он концентрируется на духовном прошлом России, — древнерусской истории и фольклоре славян, пишет произведения на исторические темы, переводит песни славянских народов. Вершиной этого интереса стал один из лучших поэтических переводов «Слова о полку Игореве» (1866–1870).
С легкой руки писателя и литературного критика Дмитрия Мережковского и ряда литераторов возникло мнение, будто Майков, несмотря на частое обращение к христианским образам и мотивам в своей лирике, обладает языческим мироощущением — его неподдельный интерес к античной литературе и истории, пластичность и зримость образов способствовали появлению такого представления.
Однако сам Аполлон Майков, выросший в православной семье, называл себя христианином.
Столкновение двух непримиримых начал — языческого и христианского — стало главной проблемой творчества поэта. Это наиболее ярко отразилось в драматической поэме «Три смерти», где показан Рим времён жестокого императора Нерона, а также в трагедии «Два мира». Во внимании Майкова к античности просвечивается главная мысль - убежденность в победе и торжестве христианской религии в столкновении с язычеством в первые века нашей эры.
Многие стихотворения Майкова лучшими поэтическими образцами подлинного христианского переживания:
Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звёзды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…
Ласточки
Мой сад с каждым днем увядает;
Помят он, поломан и пуст,
Хоть пышно еще доцветает
Настурций в нем огненный куст…
Мне грустно! Меня раздражает
И солнца осеннего блеск,
И лист, что с березы спадает,
И поздних кузнечиков треск.
Взгляну ль по привычке под крышу
Пустое гнездо над окном:
В нем ласточек речи не слышу,
Солома обветрилась в нем…
А помню я, как хлопотали
Две ласточки, строя его!
Как прутики глиной скрепляли
И пуху таскали в него!
Как весел был труд их, как ловок!
Как любо им было, когда
Пять маленьких, быстрых головок
Выглядывать стали с гнезда!
И целый-то день говоруньи,
Как дети, вели разговор…
Потом полетели, летуньи!
Я мало их видел с тех пор!
И вот — их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне —
Далёко, далёко, далёко…
О, если бы крылья и мне!
* * *
Дорог мне, перед иконой
В светлой ризе золотой,
Этот ярый воск, возжженный
Чьей неведомо рукой.
Знаю я: свеча пылает,
Клир торжественно поет:
Чье-то горе утихает,
Кто-то слезы тихо льет,
Светлый ангел упованья
Пролетает над толпой...
Этих свеч знаменованье
Чую трепетной душой:
Это - медный грош вдовицы,
Это - лепта бедняка,
Это... может быть... убийцы
Покаянная тоска...
Это - светлое мгновенье
В диком мраке и глуши,
Память слез и умиленья
В вечность глянувшей души…
* * *
Весна! Выставляется первая рама —
И в комнату шум ворвался,
И благовест ближнего храма,
И говор народа, и стук колеса.
Мне в душу повеяло жизнью и волей:
Вон — даль голубая видна…
И хочется в поле, в широкое поле,
Где, шествуя, сыплет цветами весна!
Мать
«Бедный мальчик! Весь в огне,
Всё ему неловко!
Ляг на плечико ко мне,
Прислонись головкой!
Я с тобою похожу…
Подремли, мой мальчик,
Хочешь, сказочку скажу:
Жил-был мальчик с пальчик…
Нет! не хочешь?.. Сказки – вздор!
Песня лучше будет…
Зашумел сыр-темен бор,
Лис лисичку будит;
Во сыром-темном бору…
Задремал мой крошка!..
…Я малинки наберу
Полное лукошко…
Во сыром-темном бору…
Тише! Засыпает…
Словно птенчик, всё в жару
Губки открывает…»
«Во сыром бору» поет
Мать и ходит, ходит…
Тихо, долго ночь идет…
Ночь уж день выводит –
Мать поет… Рука у ней
Затекла, устала,
И не раз слезу с очей
Бедная роняла…
И едва дитя, в жару,
Вздрогнув, встрепенётся –
«Во темном-сыром бору»
Снова раздается…
Отклони удар, уйди,
Смерть с своей косою!
Мать дитя с своей груди
Не отдаст без бою!
Заслонит средь всех тревог
Всей душой своею
Жизни чудный огонек,
Что затеплен ею!
И едва он засветил –
Вдруг ей ясно стало,
Что любви, что чудных сил
Сердце в ней скрывало!..
Сост. Библиограф МЦБ: Вихрова, Е.
