205 лет назад, 10 августа 1820 года из печати вышла первая книга Пушкина — поэма «Руслан и Людмила». 10 августа 1820 года в типографии Николая Греча вышла первая книга Пушкина: экземпляр стоил 10 рублей. Парадоксально, но поэма, принесшая молодому поэту литературную славу, современному читателю известна не в этой первоначальной, но в более поздней редакции 1828 года. Только там появилось хрестоматийное вступление «У лукоморья дуб зеленый…», задающее сказочную тональность и сближающее «Руслана…» с поздними пушкинскими сказками. Кроме того, Пушкин вычеркнул из ранней редакции поэмы более десяти довольно крупных фрагментов. Зачем же он это сделал?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться в 1817–1820 годы. Пушкин планировал написать «национальную» поэму на сюжет из русской древности, к которому в 1810-е годы подступались главные поэты этой эпохи — Жуковский (в балладах и балладного типа поэмах) и Батюшков (в лирике). В отличие от них Пушкин выбрал форму волшебно-сказочной поэмы, ориентируясь как на «Неистового Роланда» Лудовико Ариосто, так и на недавние русские образцы. В конце XVIII — первые годы XIX века этот жанр был опробован поэтами старшего поколения: это галантная сказка Ипполита Богдановича «Душенька» (1783), аллегорическая поэма Михаила Хераскова «Бахариана» (1803), сказочно-комические «богатырские песнотворения» Николая Радищева, сына автора «Путешествия из Петербурга в Москву», «Альоша Попович» и «Чурила Пленкович» (1801). Фривольности в духе Ариосто и во вкусе Вольтера, которых в первоначальном тексте «Руслана и Людмилы» действительно хватало, вызвали упреки в безнравственности в адрес Пушкина. «Наш молодой поэт имеет право называть стихи свои грешными, — констатировал Александр Воейков в придирчивом критическом разборе поэмы. — Он любит проговариваться, изъясняться двусмысленно, намекать, если сказать ему не позволено, и кстати и некстати употреблять эпитеты: нагие, полунагие, в одной сорочке, у него даже и холмы нагие, и сабли нагие. Он беспрестанно томится какими-то желаниями, сладострастными мечтами, во сне и наяву ласкает младые прелести дев; вкушает восторги и проч».
Для Пушкина, который незадолго до выхода поэмы в свет отправился за вольнолюбивые стихи в южную ссылку (формально это называлось переводом по службе), такие обвинения, особенно высказанные публично, были весьма неприятны и опасны — и запомнились надолго.
Во второй половине 1820-х годов, уже после возвращения из михайловской ссылки, Пушкину было важно вернуть себе репутацию «благонадежного человека», и «Руслан и Людмила» оказалась тем благодатным материалом, на котором можно было продемонстрировать разницу между прежним юношеским легкомыслием и новым авторским (само)сознанием. По видимому, этим объясняются изменения и изъятия в тексте готовившейся к переизданию поэмы и форма их презентации. На рассмотрение Николаю I, который сам хотел быть цензором Пушкина, поэт послал печатный экземпляр первого издания «Руслана и Людмилы» с авторскими поправками. Прежде всего они коснулись фривольных, легкомысленных фрагментов. Император благосклонно оценил такую авто редактуру и разрешил печатать поэму. Однако ликвидировать все легкомысленные или двусмысленные фрагменты «Руслана и Людмилы» Пушкин, очевидно, не собирался, а в ряде случаев просто не мог этого сделать, потому что они содержались в ключевых эпизодах поэмы.
