Гавриил Державин. Мы его знаем больше как поэта. А ведь Державин был одним из ярчайших государственных деятелей. Правда, чиновничье окружение его не любило. Но, тем не менее Гавриил Романович сумел сделать немало полезного людям именно на этом поприще.
Когда поэт Державин был министром юстиции Российской империи, к нему явилась женщина с подарком для царя Александра I – подушкой с вышитой овечкой. К подушке прилагалось и четверостишие:
Российскому отцу
Вышила овцу,
Сих ради причин,
Чтобы мужу дали чин.
На прошении Гавриил Романович поставил резолюцию:
Российский отец
Не дает чинов за овец.
Гавриил Романович Державин родился в 1743 году в Казанской губернии, в селе Сокуры. Детство Гаврилы прошло в бедности. Отец умер очень рано и оставил множество долгов. И, хотя Сокуры были собственностью Державиных, толку от них было немного. Всего 60 крепостных, заложенных-перезаложенных. Так что возможности получить нормальное образование у Гавриила Романовича не было. Немного походил в казанскую гимназию и отправился служить – в Преображенский полк, обычным рядовым.
Только через десять лет, в 1772 году Державин дослужился до офицерского чина.
В поэзии он тоже не был вундеркиндом. Его первые стихи были опубликованы в 30-летнем возрасте. А известность пришла только на сороковом году жизни. Правда, скорее не пришла – обрушилась.
Гавриил Романович сочинил оду «Фелица», восхваляющую императрицу Екатерину Великую. Эти стихи очень понравились самой Екатерине Алексеевне.
Фелица по-латыни – «счастье». В державинских стихах в роли Фелицы выступает сама императрица. Она воплощает собой просвещенную власть, которая дарует своим подданным все мыслимые и немыслимые блага:
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы…
Тебя единой лишь пристойно,
Царевна! Свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить…
Был ли Державин искренним? Пожалуй, да. Гоголь писал о Гаврииле Романовиче: «Все у него величаво, величав образ Екатерины, величава Россия, созерцающая себя в осьми морях своих, его полководцы – орлы».
За «Фелицу» Гавриил Романович получил царскую милость – золотую табакерку и пятьсот червонцев. Но главное – о нем узнали. К тому времени Державин успел уйти из армии и поступить на службу в Правительствующий сенат. Правда, там он рассорился со своим начальником, генерал-прокурором Александром Алексеевичем Вяземским, и был вынужден писать прошение об отставке.В 1784 году образовалось Олонецкое наместничество со столицей в Петрозаводске. И польщенная императрица назначила Гавриила Романовича олонецким наместником.
Державин берется за дело всерьез. Он знакомится с делами и приходит в ужас. Сколько здесь всего нужно исправить, наладить, устроить! Первым же делом Гавриил Романович на собственные деньги покупает мебель для госучреждений – в Петрозаводской казне на подобную роскошь просто не было средств.
Державин проводит губернскую реформу, формирует новую систему госучреждений, открывает казенную больницу, казенную аптеку, хлопочет о Народном училище.
Гавриил Романович учреждает Приказ общественного призрения, который занимается благотворительными учреждениями – больницами, приютами и прочим.
Новый наместник объезжает на лошадях всю вверенную ему территорию. Делает около двух тысяч километров. В результате появляется «Поденная записка, учиненная во время обозрения губернии правителем Олонецкого наместничества Державиным», а также несколько стихотворений с карельским характером: «Буря», «Ко второму соседу», «Водопад».
Генерал-прокурор Сената Александр Вяземский, только узнав об этом назначении, заявил: «Державин долго там не усидит».
Так и случилось. Местные чиновники, привыкшие к спокойной, сонной жизни, были недовольны своим новым руководителем. Их поддерживал державинский начальник, олонецкий генерал-губернатор Тимофей Тутолмин. Начались конфликты. Гавриил Романович был вынужден уехать из Петрозаводска.
Вскоре Гавриил Романович получает новое назначение – в той же должности, в Тамбовскую губернию. В Тамбове наступает ренессанс. Стараниями Державина здесь открывается народное училище. Организовать его было непросто. С одной стороны, обыватели не спешили жертвовать на непонятное учреждение. Державин уговаривал как мог: «Ежели кто вознамерится какое сделать подаяние, то благоволил бы… прислать в Приказ общественного призрения, где и будет записано в нарочно учрежденную для того книгу».
В результате деньги все же были собраны, а из столицы прибыли 40 аспидных досок, 100 грифелей, 10 фунтов красных карандашей, две дюжины черных карандашей, азбучные таблицы, прописи, карта России, пособия по геометрии, механики по физике и кое-что по мелочи.Тамбовский лекарь господин Лимпелиус пожертвовал магнит, подполковник Свечин – несколько книжек Михаила Ломоносова, а семейство Голицыных – «собрание кремнистых пород камней, из коих примечания достойны как редкостью, так и величиною топазовые, кальцедоновые, сердоликовые».
С другой же стороны, тамбовский обыватель боялся отдавать детей в училище. Один из современников писал: «Мы видим, что, за исключением трех сирот, которых зачислили, не спрашивая, конечно, ничьего согласия, и за исключением сына архитектора Усачева, находившегося под судом, и дворового человека коменданта Булдакова, без сомнения, зачисленных ради услуги губернатору, остается три родителя, которые сами зачислили своих детей: купец Толмачев, каптенармус Ивашинцев и однодворец Кудряков.Так как последних двух можно заподозрить в том, что они исполнили приказание, то остается один купец Толмачев, поверивший пользе обучения грамоте».
Впрочем, со временем эта сложность тоже была устранена.
В городе открываются сиротский дом, больница, богадельня. Появляется театр. Притом Державин поначалу отводит для него часть собственного особняка. Историк Яков Грот писал: «У губернатора в доме были… в торжественные дни, а особенно в государственные праздники – театральные представления из охотников, благородных молодых людей обоего пола составленные».
Пьесы сочиняет сам Державин, а его супруга шьет костюмы, занимается бутафорией и декорациями.
Впрочем, в скором времени синьор Лукини, итальянский архитектор отстраивает для театра специальное здание.
Гавриил Романович заводит типографию, и в ней в 1788 году начинают выходить «Тамбовские известия» – первая российская провинциальная газета.Появляется новая традиция – городские праздники. Сценарии к ним пишет сам наместник. Например, в 1786 году, в день восшествия Екатерины II на престол, на сцене был сооружен греческий храм. Дети в туниках исполняли «Гимн Богине» – его тоже сочинил Державин:
Премудрая Афина!
Всещедро божество!
Ты нам покров едина,
Ты наше торжество!
Благоволи прибавить
Щедроту к нам свою,
Почтить того, прославить,
Кто только лишь твою
Одну святую волю
И твой закон хранит…
Генерал-губернатор Гудович – бывалый рубака, далекий от изящного искусства – принял эти слова на свой счет. Встал и громко произнес:
– Щедроту к вам свою прибавлю – в разумных пределах.
После чего дети поднесли Гудовичу корзину с цветами, а одна из девочек сказала:
– Позволь, да радость нашу изъявим мы плясками и играми.
Губернатор позволил.
Все те же сложности
Увы, и там против Державина восстало местное чиновничество. И опять же им особенно был недоволен генерал-губернатор, на этот раз Иван Гудович. Ивана Васильевича раздражало в Державине абсолютно все. Его правдолюбие, прямолинейность, принципиальность, перфекционизм. Записки, которые он постоянно получал от Гавриила Романовича: «При обозрении моем губернских тюрем в ужас меня привело гибельное состояние сих несчастных… Более 150 человек, а бывает, как сказывают, нередко и до 200, повержены и заперты без различия вин, пола и состояния в смердящие и опустившиеся в землю, без света, без печей, избы, или, лучше сказать, скверные хлевы».
Раздражал и сам стиль изложения – боевому офицеру был гораздо ближе примитивный канцелярит. Раздражала дотошность Державина.
Гудович писал в Петербург о своем подчиненном: «Злость, властолюбие, неумеренное пристрастие заводить по партикулярной злобе следствия, угнетая почти всех живущих с ним без изъятия, довели его до того, что он себя совсем и против начальника позабыл».
В этот раз история не ограничилась отставкой. Против Державина завели уголовное дело. Ему, который и копейки лишней не возьмет, а только пожертвует эту копейку, вменялась растрата казенных средств, 17 тысяч рублей.
Состоялся суд. Конечно, Гавриил Романович был полностью оправдан.Жизнь, между тем, продолжалась, и летом 1789 года Державин добился аудиенции у Екатерины Великой. Императрица учинила автору «Фелицы» подлинный допрос:
– Не имеете ли вы чего в нраве вашем, что ни с кем не уживаетесь?
– Я не знаю, имею ли какую строптивость в нраве моем, но только то могу сказать, что, знать, я умею повиноваться законам, когда, будучи бедный дворянин и без всякого покровительства, дослужился до такого чина, что мне вверялися в управление губернии, в которых на меня ни от кого жалоб не было.
Екатерина сыпала вопросами: «Но для чего не поладили вы с Тутолминым?» «Для чего же не ужился с Вяземским?» «Что ж за причина несогласия с Гудовичем?»
Статс-секретарь Александр Храповицкий, организовавший эту встречу, явно неплохо подготовил царицу. Но и Державин был не лыком шит. На все вопросы отвечал спокойно, аргументировал убедительно.
Вердикт императрицы был неутешительным: «Я ему сказала, что чин чина почитает. В третьем месте не мог ужиться; надобно искать причину в себе самом. Он горячился и при мне. Пусть пишет стихи».
Тем не менее в 1791 году императрица назначила Державина своим кабинет-секретарем. Гавриил Романович счастлив. У него наконец-то появилась возможность улучшать жизнь не на уровне губернии, а во всей империи.
Новые обязанности формулировались так: «Всемилостивейше повелеваем действительному статскому советнику Гавриилу Романовичу Державину быть при нас у принятия прошений».
Державин к ним отнесся более чем ревностно. И даже артистично. В своих докладах часто заражал саму Екатерину. Императрица заводилась:
– Вот как мотает. И на что ему такая сумма!
На что наивный царедворец отвечал:
– Так князь Потемкин больше взял. Князь Зубов – тоже.
И продолжал перечислять любимцев матушки-императрицы. Разумеется, это невероятно ее раздражало.
Последней каплей стало дело об иркутском генерал-губернаторе Иване Варфоломеевиче Якоби. Гавриил Романович провел расследование и установил: Якоби невиновен. После чего в кабинет Екатерины внесли несколько толстых стопок бумаг.
– Зачем сюда такую бездну? – спросила царица.
– По крайней мере для народа, государыня, – ответил Гавриил Романович.
И несколько месяцев по два часа в день Державин зачитывал своей покровительнице дело несчастного иркутянина.
Якоби в результате оправдали. А Гавриил Романович получил очередную, четвертую отставку. Правда, на этот раз с приличной утешительной наградой – Орденом Святого Владимира 2-й степени. Но ведь не ради ордена старался наш герой.
Уволен от всех дел
Новое назначение Гавриила Романовича – сенатор. Звучит солидно, но на самом деле это страшный крах всей его чиновничьей карьеры. Впрочем, никакой карьеры тут и не было. Было совсем другое – желание служить России. И оно, это желание, потерпело полное фиаско.
Правда, с воцарением Александра I Державин вновь оказался востребован. Император пишет стихотворцу: «По секрету. Господину действительному тайному советнику Державину. Вы отправляетесь под видом отпуска вашего в Калужскую губернию; но в самом деле поручаются вам от меня изветы, частью от безымянного известителя, а частью от таких людей, которые открытыми быть не желают; вы усмотрите из них весьма важные злоупотребления, чинимые той губернии губернатором Лопухиным и его соучастниками».
В самом начале 1802 года Гавриил Романович инкогнито отправился в Калугу. В результате той командировки против Дмитрия Лопухина было доказано 34 «уголовных и притеснительных» дела. Самое серьезное – сокрытие заказного убийства помещика Петра Хитрово его братом. Ну и так, по мелочам – Дмитрий Ардалионович ездил в здании губернского правления верхом на дьяконе, бил спьяну окна на калужских улицах и совершал прочие подвиги.
В результате царь пишет Державину: «Гаврила Романович! Объявите губернатору Лопухину, чтобы он сдал должность свою впредь до указу вице-губернатору».
«Шалости» Лопухина закончились.
В том же 1802 году Гавриила Романовича назначают министром юстиции Российской империи. Он все такой же – перфекционист, идеалист, романтик. Он все также стремится улучшить российское общество. И в результате уже в 1803 году Державин «уволен от всех дел». В пятый раз. Финита ля комедия.
Гавриил Романович спросил императора, чем же он провинился.
– Ты очень уж ревностно служишь, – сказал Александр Павлович.
– А как так, государь, то я иначе служить не могу. Простите, – ответил Державин.
Последние 13 лет жизни Гавриил Романович проводит в своем имении Званка, на Новгородчине. Пишет стихи, разводит птиц, кормит их с рук. Между делом посещает выпускной экзамен первого выпуска царскосельского лицея, где восторгается юношей Пушкиным.
К государственной службе его больше не призывают.
Летом 1816 года здоровье Гавриила Романовича сильно ухудшается. Но, несмотря на уговоры родственников, он категорически отказывается ехать к врачу. В конце концов, 20 июля им удается уломать Державина. Гавриил Романович клятвенно обещает, что на следующий день, прямо с утра отправится на докторский осмотр. Но никуда не едет, потому что умирает вечером все того же 20-го числа.
