12 июля исполняется 130 лет со дня рождения Исааку Бабелю.
В Краткой литературной энциклопедии датой рождения Бабеля названо 1 июля по старому стилю, а по новому — 13 июля. Однако в Метрической книге Одесского раввината указана дата рождения по старому стилю — 30 июня. Тот же день рождения, 30 июня, Бабель указал в собственноручной автобиографии 1915 года, сохранившейся в документах Киевского коммерческого института. «Краткая летопись жизни и творчества Исаака Эммануиловича Бабеля», составленная Ушером Моисеевичем Спектором (см.: Бабель И. Пробуждение. Тбилиси, 1989. С.491), содержит ошибку перевода старого стиля в новый: здесь 30 июня ст. ст. соответствует 13 июля н. ст., а должно быть 12 июля. Надо полагать, что подобная ошибка и получила распространение в справочной литературе.
Исаа́к Эммануи́лович Ба́бель (первоначальная фамилия Бобель; 30 июня (12 июля) 1894, Одесса — 27 января 1940, Москва) — русский писатель и драматург.
В истории литературы он остался двумя сборниками рассказов. Но написано им куда больше. Одно не выдержало испытание временем, другое, судя по всему, погибло. Впрочем, сама его жизнь напоминает книгу. Увлекательную, местами фантастическую, со страшной и кровавой развязкой.
В годы перестройки Бабель стал необычайно популярен. Скорее не у читателей, а у тех, кто писал о сталинских репрессиях. Статьи о нем появлялись во множестве газет и журналов. На некоторое время он сделался в сознании масс «самым репрессированным», обогнав и Мандельштама, и Пильняка, и Клюева…
Бабель родился в 1894 году в Одессе. До революции жил в Николаеве, Киеве, Петрограде. Стал печататься в 1913-м, его заметил Максим Горький, и с тех пор опекал и защищал. Участвовал в Гражданской, но, кажется, ни в кого не стрелял. Под говорящим псевдонимом Лютов был военным корреспондентом и политработником в знаменитой Первой конной Буденного. Увиденное там стало материалом для книги рассказов «Конармия».
После войны работал в родной Одессе, там собрал сюжеты для «Одесских рассказов», главным героем которых стал еврей-налетчик Беня Крик, прототип — легендарный Мишка Япончик. В 1924 году Бабель поселился в Москве. Публиковать свои произведения ему становилось всё труднее в сгущающейся атмосфере сталинизма. В 1939-м его арестовали, а почти через год расстреляли.
Наследие Бабеля невелико. Наверное, самое полное собрание сочинений вышло в 2006 году в издательстве «Время». Четыре не очень толстых тома. Но написано было намного больше — при аресте изъято двадцать четыре папки рукописей, записные книжки, блокноты. Почти всё это наверняка погибло в печах Лубянки.
Бабель часто выезжал за границу, подолгу находился в Европе, навещал мать, жившую в Брюсселе, первую жену, поселившуюся в Париже. В Москве жил, как говорится, на широкую ногу, и друзья называли его «художником жизни». В суждениях был свободен — сохранились донесения агентов НКВД о его беседах с Эйзенштейном, Михоэлсом. Те в основном молчали, а Бабель говорил, например, такое: «А возьмите Троцкого. Нельзя себе представить обаяние и силу влияния его на людей, которые с ним сталкиваются. Троцкий, бесспорно, будет продолжать борьбу, и его многие поддержат…».
Или писал своей будущей жене Антонине Пирожковой о коллективизации: «Повидал я в Гражданскую потасовку много унижений, топтаний и изничтожений человека как такового, но всё это было физическое унижение, топтание и изничтожение. Здесь же, под Киевом, добротного, мудрого и крепкого человека превращают в бездомную, шелудивую и паскудную собаку, которую все чураются, как чумную. Даже не собаку, а нечто не млекопитающееся».
До поры до времени Бабеля не трогали, говорят, его очень уважал Ежов. На предостережения друзей писатель не раз отмахивался: «Меня никогда не арестуют». Ошибся.
Он был, конечно, советским человеком, и многое, в первую очередь своими статьями 1930-х, сделал для формирования этого самого советского человека, укрепления государства. Но был свободен и самоуверен. А это мало кому прощалось.
Один умный критик как-то в разговоре со мной выразил сомнение по поводу одесских рассказов Бабеля: можно ли воспевать бандитов?
Вопрос, конечно, не простой. Тем не менее литературная победа этих рассказов очевидна. Все дело в условиях игры, которые перед нами ставит художник. В том световом луче, которым Бабель высветил дореволюционную жизнь Одессы, у нас нет выбора: или Беня Крик — или городовой, или богач Тартаковский — или Беня Крик. Тут, мне кажется, тот же принцип, что и в народных песнях, воспевающих разбойников: идеализация орудия возмездия за несправедливость жизни.
В этих рассказах столько юмора, столько тонких и точных наблюдений, что профессия главного героя отступает на второй план, нас подхватывает мощный поток освобождения человека от уродливых комплексов страха, затхлых привычек, убогой и лживой добропорядочности.
Бабель понимал искусство как праздник жизни, а мудрая печаль, время от времени приоткрывающаяся на этом празднике, не только не портит его, но и придает ему духовную подлинность. Печаль есть неизменный спутник познания жизни. Честно познавший печаль достоин честной радости. И эту радость людям приносит творческий дар нашего замечательного писателя Исаака Эммануиловича Бабеля.
